Иоанна Хмелевская - Убойная марка [Роковые марки]

Откуда же ему знать, если он, Ксавусь, затаился в кабинете?

Почему же тогда тот не оставил следов?

Не оставил? Странно. Как это не оставил?

Может, мало бегал, а может, и вовсе не бегал, просто он, Ксавусь, слышал звуки, будто тот по всему дому шастал.

Антония Габрыся он тоже не видел, ему там Антоний ни к чему, и чем тот занимался в указанное время, он не знает. И вообще, они с Габрысем об убийстве не говорили. Избегали этой темы, да и когда было говорить? Так расстроился из-за этой истории, что на следующий день и уехал.

Расстроился, разнервничался, психа ненормального испугался, подчинился ему и покорно складывал подносики с монетами. И все же присутствие зловредного Патрика не помешало подозреваемому в таком нервном состоянии высмотреть и припрятать драгоценный брактеат.

Каким образом? Просто чудо. И когда это было сделано? Ещё в кабинете пана Хенрика или в доме Баранека?

Да он и сам не понимает, как это произошло, не иначе как чудо Господне… И не помнит, где это сделал. Может, в кабинете приметил, а спрятал уже в доме Баранека…

Януш пояснил:

— Начиная с этого места присоединили показания Патрика и стали сопоставлять с тем, что плёл Ксавусь.

Ксавусь, значит, бегал в дом Баранека два раза?

Кто так сказал? Свидетель его видел? Какой такой свидетель, ни души там не было. А, минутку, возможно, Патрик гонял его туда два раза, нумизматическая коллекция на подносиках — это большая тяжесть. К тому же надо осторожно нести, чтобы ни одной монетки не потерять. Он сам нёс, без Патрика? Возможно, этот негодяй кого хочешь заставит, а Ксавусь его панически боялся. Ведь было не совсем темно, а так, средне, и, если бы он попытался сразу сбежать, тот мог бы его догнать и придушить, не станет же он с ним драться… А он и не отказывается, что на лице у него остались следы драки, ведь тот силой его заставлял и таскать тяжести, и перекладывать…

Вероника вернулась раньше, и это она ходила по дому, а не Патрик? Возможно, а ему казалось — Патрик… О господи, да он был в таком состоянии… Может, что и перепутал. Но ведь одно другому не мешает, Патрик пришёл позже, схватил тесак… или топор. Патрик не входил в кухню? А откуда это вам известно, уважаемые?

Ах, опять следы. Вот, гляди ты, каким-то следам верят, а не человеку! Ну так может, Вероника сама услышала, что в доме кто-то есть, схватила тесак, а он у неё вырвал. С какой стороны убийца ударил женщину по голове? Ксавусь не знает, самого удара он не видел, может, сзади… Следы показывают, что спереди? Ну так спереди, может, в дверях кухни. Тогда она не лежала бы в кабинете? Тоже возможно. Да нет, вряд ли он её туда затащил, Ксавусь не слышал, чтобы что-то волокли по полу. Ага, установлено, что удар был нанесён спереди, причём убийца был тогда в кабинете, а она в коридоре? Тоже следы на это указали? А не могли эти ваши следы малость перепутаться? Впрочем, кто их там знает, может, именно в дверях убийца и потерпевшая как раз встретились…

Ясное дело, он этого не видел, сидел, скрючившись, как собака, в углу за столом, и виден ему был только потолок, а все, что пониже, не было видно…

Тут я не выдержала.

— И как они терпели такую ложь? В конце концов, он сидел в кабинете или в тронном зале?

Этот кретин мог бы придумать хотя бы, что он от страха глаза закрыл…

— Ему это пришло в голову через какое-то время, — успокоил меня Януш. — Сейчас он порядком сбит с толку обилием следов, но в целом придерживается версии запуганной и раскаивающейся жертвы. Но окончательно почву из-под ног у него выбил Антось.

Да, пора бы послушать и Антония Габрыся.

Антось сломался. Соучастие в убийстве ему чрезвычайно не понравилось, из двух зол он выбрал кражу и решил придерживаться этой версии, рассчитывая при этом на смягчение кары за правдивые показания. К тому же лишь теперь как следует узнав Ксавуся, имел все основания опасаться его мести.

Ну ладно, расскажет все как на духу. Поставили его, значит, на шухере. Он добровольно признается, что видел возвращающуюся Веронику и малость испугался, знал ведь, что Ксавусь уже в доме. Он понятия не имел, что из этого выйдет, он ни о чем не думал, он так растерялся, что не знал, что делать, а потом, потеряв терпение, осторожненько прокрался в дом.

С задней дверью проблем не было. Входя, Вероника её не захлопнула, не заперла на ключ, ведь у неё обе руки были заняты, он сам видел.

Наверное, она поставила то, что несла, отперла дверь, а потом, взяв свои кастрюли, просто притворила дверь за собой, чтобы запереть позже.

В дом он вошёл бесшумно… Почему не через переднюю дверь, которую Ксавусь специально для него оставил незапертой? Правильно, тот отпер для него дверь и даже приоткрыл, чтобы Антось видел: можно войти — все сделал так, как договорились, но Антосю казалось, что какие-то люди проходят мимо дома, он уж предпочёл войти незаметно, через заднюю дверь. Из осторожности.

Ну ладно, вошёл. Из глубины дома доносились какие-то слабые звуки. Он немного подождал в тёмном уголке и уже совсем собирался выйти… А что ему было делать? Не мог копаться в спальне, когда хозяйка оказалась в доме. И тут началось. В коридоре показалась Вероника, куда-то она спешила, он не знает, темно было там, в коридоре, но тут она включила маленькую паршивую лампочку, и тогда он увидел, правда, не очень ясно, но все же увидел, что она вышла из кухни и открыла дверь в кабинет. Через открытую дверь свет из кабинета лучше осветил коридор, женщина вскрикнула: «А это что за…», началась какая-то возня, недолгая, и что-то повалилось на пол. Ну хорошо, не что-то, а кто-то, и ему показалось — Вероника, но он не уверен.

Да и какая может быть уверенность, если он был далеко, в полутёмном коридоре. Только потом он проверил — точно, Вероника. И тогда в первом приступе страха он сбежал — на всякий случай.

Выскочив, опять обежал вокруг дома и тут наткнулся на эту идиотку, свою сестру. Отругал стерву и домой прогнал, очень уж она там была некстати, ну уж действительно, как дыра в мосту. И не выдержал, опять вошёл в дом…

И сестра в самом деле послушно отправилась домой?

А что, разве нет? Он думал — пошла, он её порядком отругал, а там, холера её знает, могла и возле дома околачиваться. Пусть сама скажет, сейчас не время выдумывать глупости и повода нет врать, ведь он сам добровольно во всем признается и очень просит, чтобы это где-нибудь записали…

Нет, не сразу полез в дом, а ещё малость перед ним постоял и увидел, как Куба выскочил и что-то тащит в дом Баранека. Вот тогда он воспользовался случаем — путь свободен — и поспешил в дом. Да так просто, из любопытства. Хотел все же узнать, что там произошло. И тогда увидел Веронику, совсем неживую… А раз уж в этом признался, то и откровенно сообщает панам следователям, что немного там, в доме, пошарил…

Да и то, получилось это не по его воле. Он ещё не знал, на что решиться, как вдруг услышал шаги — кто-то шёл. А ближе всего к нему оказалась дверь в спальню. Он и нырнул туда. И украдкой из-за двери наблюдал. Это возвращался Куба. Антось его узнал, нет, ошибиться не мог.

И остался сидеть в спальне, затаившись.

Как чего ждал! Ждал, когда Куба уйдёт! Не останется же он в доме с трупом. И, увидев Антося, будет недоволен — свидетель появился, а от Кубы, знаете, всего можно ожидать. Свидетеля ему пристукнуть — раз плюнуть. И оказывается, правильно сделал, что не вышел из спальни, потому что тут ещё кто-то вошёл в дом и остановился в дверях.

Теперь он знает — кто, и догадывается… Не надо догадываться? Ну ладно, что было дальше…

А дальше тот, кто вошёл, постоял у входной двери, а кто — из спальни не видать, оттуда виден лишь кусок коридора, а не весь коридор… Ну да, если дверь настежь отворить… Но он не открывал дверь целиком, в щёлку подглядывал. Нет, не выходил, вообще не пошевелился, так в спальне и сидел. Дождался, когда оба вышли, Куба и тот, второй. Тогда он почувствовал себя свободней и, что тут скрывать, раз уж оказался в спальне, там малость и пошуровал…

Не донёс, потому что боялся. Он уже это говорил, и не врал, святая правда. Шантаж? Какой шантаж? Шутить изволите, панове следователи, не до того было, чтобы шантажировать. Не тот случай. Уж он-то прекрасно знает, чем бы такой шантажист закончил. Вот если бы Куба был американским миллионером, тогда — другое дело.

А так игра не стоит свеч. Лучше затаиться и тихо сидеть. Что он и сделал.

— Они там готовят следственный эксперимент, — после долгого молчания как-то равнодушно сказал Януш.

Ко мне вернулся голос:

— Не могу больше… Значит, в Болеславце? Немедленно еду туда. Как думаешь, ему позволят сразу продать мне болгарский блочек?

Нет, Ксавусь так сразу не сдался. Он не упустил ни одной возможности защищаться. Отбивался как мог. В ход пошло все: психический шок, действие в состоянии аффекта. Несчастного пана Петшака, человека мягкого и деликатного, представил как настоящее чудовище. Это чудовище душило бедного Кубу, жить ему не давало, сна и покоя лишило и наконец вогнало в шизофрению. В результате бедный Ксавусь уже и сам не ведал, что творил.